Ее худший кошмар - Страница 41

Ее так и подмывало отпустить ответную шпильку. Она даже сделала паузу, подбирая слова, но в конечном итоге решила, что на данный момент им нужно обсудить куда более важные вещи.

— Роберт Д. Хэар уже более тридцати лет находится на переднем крае исследований психопатии. Он разработал контрольный опросник, используемый многими тюрьмами и психиатрическими больницами для диагностики социопатических склонностей.

— То есть в наши дни, чтобы диагностировать кого-то как психопата, достаточно поставить галочки в контрольном списке?

— В психологии одним контрольным списком не обойтись. Но иметь контрольный список тоже не помешает. Он позволяет выявить некоторые черты, характерные для психопатов.

Амарок подался вперед.

— Ну хорошо. Допустим, кого-то признали психопатом. И что дальше? Его отправляют лечиться?

— Эффективных методов лечения нет… пока. Вот почему нам нужно больше исследований. — Она не стала добавлять, что до сих пор лечение только усугубляло ситуацию. Согласно одному исследованию, 82 процента психопатов, которые прошли курс лечения, призванный научить их сдерживать вспышки ярости и приобрести социальные навыки, по выходу из мест заключения вновь совершали преступления. У психопатов, не прошедших такой курс, показатель рецидивизма был лишь 59 про-центов.

— Итак, этот твой тест. Что он собой представляет? — спросил Амарок. — Это какое-то пособие или опросник с инструкциями по собеседованию, и он предназначен для выявления двадцати различных черт личности.

— И эти двадцать черт личности, — Эвелин принялась загибать пальцы — хорошо подвешенный язык, сексуальная распущенность, бесчувственность, неспособность контролировать свои эмоции, отрицание, неспособность принять ответственность за свои действия, склонность к правонарушениям в юношеском возрасте, много коротких брачных отношений. И ряд других.

— У большинства людей, которых я знаю, есть эти черты. Это не делает их психопатами.

— У твоих друзей, как и у моих, могут быть некоторые из этих черт, но не все сразу, по крайней мере не в значительной степени.

— Тем не менее ты должна понимать, что, называя кого-то психопатом, ты берешь на себя огромную ответственность. Что, если тест ошибочен? Или его результаты можно интерпретировать слишком вольно?

— Мои собственные исследования говорят о том, что тест на психопатию, вероятно, чересчур упрощает картину. За его рамками остается слишком многое. Но по крайней мере он дает нам отправную точку. Подумай, сколько потенциальных жертв никогда ими не станут, если мы сможем понять, почему у некоторых людей нет совести. Психопаты демонстрируют большое разнообразие в своих преступных действиях. Лично я считаю, знание — это сила против тех, кто, не ведая ни стыда, ни совести, способен причинять людям страдания.

— Но что ты готова заплатить за эти знания? — спросил Амарок. — Это старый парадокс: тот, кому хочется больше безопасности, должен заплатить за нее меньшей свободой.

— Это говорит тот, кто никогда не знал того ужаса, который довелось пережить мне.

Амарок опустил голову и ущипнул себя за переносицу.

— То есть не мне об этом судить. Я тебя понял.

— Дети способны проявлять психопатические черты уже в самом раннем возрасте, — продолжила Эвелин. — Я беседовала со многими родителями психопатов. Большинство из них говорили мне, что их ребенок всегда отличался от других детей, что он был начисто лишен сострадания, с ним было трудно общаться, что он с самого начала проявлял склонность к разного рода пакостям. Принято думать, что обычно это дети из бедных семей или те, что сами подвергались насилию. Иначе с какой стати они делают больно другим ради своего удовольствия? Но это не обязательно так. Психопат может вырасти и в крепкой, любящей семье, а не только в неблагополучной. И никто не может объяснить, почему. Нам нужно больше узнать, мы должны продолжать наши исследования.

— Неужели ты искренне считаешь, что появление у детей этих «психопатических» черт способно предсказать их будущее?

— Я этого не исключаю.

— Так почему не сделать опросник Хэара обязательным? Применять его по достижении определенного возраста ко всем детям и изолировать любого, кто набрал не те баллы? Подумай, сколько преступлений можно было бы предотвратить.

Он явно ее подначивал. Он не видел ценности ни в каких опросниках — только опасность того, что некоторые фанатики зайдут в своем рвении слишком далеко. Живя здесь, на Аляске, он ценил свою свободу даже больше, чем большинство других людей, и сопротивлялся всему, что могло бы ей угрожать. То была старая как мир, хорошо знакомая ей реакция: «это никогда не может случиться со мной, так что не мешайте мне жить». Увы, она сама была живым свидетельством того, что такое случается, и причем слишком часто.

— Боюсь, тебе не понять, на что способны эти люди, — сказала она.

— Это почему же? Просто я не хочу, чтобы лечение было хуже, чем сама болезнь.

Она обхватила себя за плечи. У нее не было ни малейшего желания спорить с ним, но эта тема была ее больным местом. Ведь чтобы решить проблему, ее сначала нужно понять.

— В одном из его ранних экспериментов у доктора Хэара была группа обычных людей и группа психопатов, выявленных благодаря все тому же опроснику. Обеим группам предлагалось следить за таймером. Когда таймер достигал нуля, испытуемые получали удар электрическим током. Ничего опасного для жизни, просто болезненно.

— Люди добровольно вызвались на это?